Д
— Правда ли, что крымчане всегда считали себя частью России?— Скажу о Севастополе: он как база Черноморского флота вообще-то имел статус города союзного подчинения даже после передачи Крыма в состав УССР печально известным распоряжением Хрущёва. Вот вам всего одна деталь — в программах севастопольских школ никогда не было украинского языка, как в других населённых пунктах полуострова. Всего два здания в городе, если мне не изменяет память, имели у входа симметричные таблички на русском и украинском: горком партии и горсовет. А самое главное, что в городе-герое, городе русской воинской славы, где памятников истории на душу каждого жителя приходится больше, чем где бы то ни было в России, думали и чувствовали по-русски. Но уже в 1994 году напротив тех самых двух зданий в центре, рядом с аллеей городов-героев, с монументом защитникам города в дни его второй героической обороны с Вечным огнём, с памятником Нахимову, — заезжие националисты разворачивали чёрно-красные плакаты с надписью на мове «Крым будет или украинским, или безлюдным»…
Офицеров нашего флота выкидывали на улицу с семьями в считанные часы, чтобы в их жильё тут же вселялись новоиспечённые чины флота Украины родом из Коломыи или Стрыя, теперь-то об этом можно напомнить во всеуслышание, раньше почему-то стеснялись.
Знаете, что такое «Севастопольский ритуал»? В дни праздников и памятных дат в истории флота, города и государства, в любую непогоду, невзирая на дождь и ветер, год за годом к самым памятным местам в городе выносить флаги — как вы понимаете, отнюдь не украинские. И при этом до пункта назначения прятать их под одеждой, обернув вокруг тела, чтобы не придирались блюстители тогдашнего порядка.
В общем, понадобилось два десятилетия, чтобы в ответ на это всё 23 февраля на площади Нахимова многотысячный митинг выдохнул городской гимн как гражданскую молитву.
— Помните те эмоции?
— Я тогда была в Москве. Конечно, следила за новостями ежесекундно. Помню, папа после операции ещё оставался в больнице и очень переживал, что не успеет проголосовать на референдуме, не знал, что урны для голосования доставят и в палаты.
При этом я чувствовала, что исправлена величайшая несправедливость, которая лично меня мучила много лет. Помню, как все говорили с облегчением: слава Богу, всё мирно. Даже после встречи севастопольских бойцов «Беркута», вернувшихся из горящего Киева, трудно было представить, что в мае подожгут Одессу, Мариуполь, Славянск. Что Донбасс будет полыхать десять лет.
— Что поменялось за эти десять лет в социальной и коммунальной сфере?
— Родители переехали из коммуналки в свою скромную квартиру на проспекте Победы в 1970 году, застраивался микрорайон для рабочих Севастопольского морского завода. Так вот асфальт во дворах не меняли, сколько себя помню, — до позапрошлого года.
В городе новый транспорт, удобнее становятся дороги — медленнее, чем хотелось бы жителям, наверное, но всё-таки. Про «Тавриду» уж промолчу. Идёт капитальный ремонт целых районов, заменяются инженерные коммуникации, до неузнаваемости хорошеют общественные пространства. Поликлиники отремонтированы. Возводят невероятное, совсем небывалое — новый Херсонес, где уже работает Школа искусств для детей, театр оперы и балета на мысе Хрустальный.
Когда на Северной стороне появился новый парк со спортивными площадками для детей любого возраста, цветниками и удобными местами отдыха, один из знакомых, капитан катера Севастопольского порта сказал: «Россия пришла. Всё для людей».
— Даже в самой большой бочке мёда найдется место и для дёгтя. Есть ли что-то такое, что пока не удалось сделать российским властям на полуострове?
— Пока ещё Крым остаётся в некотором смысле не полуостровом, а островом. У нас тут не «Почта России», а «Почта Крыма», не РЖД, а «Крымская железная дорога», не Ростелеком, а Крым… ну вы поняли. То же самое с банками, страховыми компаниями, торговыми сетями. Все федеральные операторы мобильной связи до сих пор в роуминге. Кого при этом стесняются бизнес и государство, особенно после начала СВО, непонятно. Думаю, самым большим подарком для крымчан к десятилетию Русской весны стало бы изменение этой ситуации, чтобы исчезли из речи антонимичные обороты «на материке» и «у нас».
«Нет, я не мог бы спокойно жить, когда бы этот город остался у врага». Это строчки из стихотворения одного из любимых поэтов нашей собеседницы Ильи Сельвинского. Его произведения она повторяла годами, пока однажды они не стали олицетворением событий Крымской весны.
Ольга Старушко
Отстаивайте же Севастополь!
Сказано: всяк да несёт свой крест.
Не убоись креста.
Эхо тройное: скорбная весть,
тихо, из уст в уста.
Что адмиралам отставка? Смерть
срежет их на посту.
Каждый послужит — кто как сумел —
Андреевскому кресту.
Все они двадцать семь лет назад
сдюжили Наварин.
Лазарев вырастил: лейтенант…
мичман… гардемарин…
Где офицеры твои, капитан?
Рядом с тобой. Втроём.
Трое держали Малахов курган.
Трое легли на нём.
Гибнет Корнилов. Из ядер крест
молча кладет матрос.
Бруствер. Нахимов. Ружейный треск…
Истомин. Снова ядро…
Эхо наследия — не собор,
видевший две войны.
Эти надгробья — какой позор! -
были осквернены.
Но отражаясь от скал и вод,
якоря и креста,
эхо подхватит и донесёт
русской весне: «Отстааа!..»
Источник - газета "Вперед"